Борисенко Владимир Александрович (слева) и Курко Александр Петрович

Рассказывая о Степанове, Борисенко упомянул еще одну фамилию - Курко. Эта фамилия была уже мне знакома. Как-то в Артиллерийском музее я увидел не совсем обычный экспонат - полмедали. Низ ее был начисто отрублен, но на оставшейся половинке сохранилось изображение адмиралтейского шпиля и надпись: "За оборону Ленинграда". В пояснении, напечатанном на узкой полоске бумаги, говорилось, что медаль эта принадлежала командиру противотанкового орудия сержанту Курко.

Меня заинтересовал человек, на груди которого осколком разрубило медаль. Жив ли он? В списках погибших не значится, так сообщалось в ответе на мой запрос. Где он теперь, узнать не удалось.

Однажды, когда я листал старую подшивку фронтовой газеты, в глаза бросился заголовок: "Командир орудия Александр Курко". О боевых делах храброго артиллериста рассказывал его сослуживец Иван Степанов. В конце статьи говорилось, что Александру Курко присвоено звание Героя Советского Союза.

Теперь в разговоре с Владимиром Александровичем Борисенко выяснилось, что автором этой статьи был не кто иной, как тот самый Иван Георгиевич Степанов, о котором рассказал мне бывший командир полка.

Оказалось, что и сержант Курко служил в этой части.

Борисенко достал старую газетную вырезку и сказал:

— Используйте то, что писал об Александре Курко Степанов. Получится здорово - герой рассказывает о герое.

Это была уже знакомая мне статья. Фактов в ней содержалось немало. Беда только, что изложены они довольно скупо. В свое время я нашел и другую статью о сержанте Курко, напечатанную в дивизионной газете. Написал ее все тот же Степанов. Выбрав самое интересное из двух статей, я, по совету Борисенко, попытался рассказать о Курко словами его боевого друга. И вдруг, когда все уже было сделано, позвонил Борисенко:

— Обнаружился Курко! Прислал письмо. Живет на Украине.

И вот мы встретились с хозяином разрубленной медали.

Я положил перед ним фотокопию статьи из старой газеты. Он, видимо, смекнул, что она может избавить его, Курко, от необходимости рассказывать о боях. Прочитав статью, сказал:

— Все точно. Ну вот хотя бы это перепишите, - и ногтем обвел десяток строк.

"Однажды, - говорилось в этом абзаце, - выдвинув свое орудие вперед, Курко сразу же встретился с фашистами. Первым снарядом он поджег немецкий танк, потом начал бить по пехоте. Фашисты зашли в тыл. Тогда Курко отполз в сторону, взял у убитого гитлеровца ручной пулемет, вернулся и начал строчить по фашистам из немецкого пулемета. Потом подошла подмога, и фашисты были перебиты дочиста. Один лишь Курко уложил в этом бою больше пятидесяти гитлеровцев".

Перечитав эти строки, я спросил бывшего артиллериста, в этом ли бою перерубило его медаль?

— Э нет, - ответил Курко. - То было в другой раз, когда я остался у орудия совсем один. И не одну атаку пришлось отбить, а целых четырнадцать.

Я попросил его рассказать об этом бое подробнее.

Дело происходило зимой сорок четвертого года, когда, форсировав реку Нарву, наши войска оказались в тяжелом положении. Сил на плацдарме недоставало, а немцы не прекращали атак. В один из таких дней орудийный расчет сержанта Курко получил задание прикрыть очень важную для наших войск дорогу.

Артиллеристы выкатили орудие ночью и как следует замаскировали его. Утром появились немцы. Кивнув товарищам, Курко приложил палец к губам: дескать, молчать. И только когда можно было стрелять прямой наводкой, скомандовал: "Огонь!"

Гитлеровцы не выдержали внезапного удара, отошли. А через некоторое время опять бросились в атаку. Курко стоял чуть в стороне, указывал цели, подавая команды. Вдруг орудие замолчало. Обернувшись, командир увидел, что наводчик Брешов тяжело ранен. Поставил вместо него заряжающего Богаева. Но и тот стрелял недолго - тоже выбыл из строя. Его ранило в правую руку. Богаева заменил подносчик снарядов Климов. Потом вместо убитого Климова встал второй подносчик - Селенцов. Однако и он упал с тяжелой раной в боку.

Из всего орудийного расчета на ногах оставался только сам командир Курко да еще радист Богомет. К орудию встал Курко, радист подавал снаряды. Прямого отношения к артиллерийскому расчету радист не имел. Его просто на время прикомандировали к орудию, которому предстояло действовать в отрыве от батареи.

А немцы приближались. Артиллерист уничтожил много врагов, и все-таки гитлеровцы продолжали лезть вперед. Во что бы то ни стало они решили захватить дорогу.

Курко протянул руки, чтобы принять от радиста очередной снаряд.

Снаряда не было. Сержант даже осерчал. Конечно, радист в этом деле новичок, однако надо же поторапливаться.

Не сводя глаз с приближающихся гитлеровцев, крикнул:

— Богомет, снаряд!

Снаряда не было. Оглянулся - помощник убит. Схватил лежавший возле него снаряд и зарядил орудие... До вечера Курко отбил еще несколько атак. Даже в промежутках между ними не удавалось передохнуть. Он торопился поднести к пушке побольше снарядов. И еще надо было настроить радиостанцию. Медленно вращая ручки, он скороговоркой повторял в микрофон:

— Я "туча", я "туча"...

Переключившись на прием, напряженно прислушивался к неясным звукам. Снова включал передатчик и опять твердил, что он "туча". Ничего не получалось. Никто не слышал его.

Выключив рацию, Курко бежал к орудию, предусмотрительно заряженному картечью. Выстрел, выбрасывающий разом огромный сноп пуль, сметал приближавшихся врагов. Когда снова становилось тихо, возвращался к радиостанции и в какой уж раз пытался настроить ее.

На исходе дня Курко вдруг уловил ответ на свои позывные. Сквозь треск и бесконечное попискивание морзянки в наушниках послышался голос:

— "Туча", я слышу тебя... Слышу... Прием... Артиллерист включил передатчик и торопливо, словно боясь, что штабная рация пропадет, закричал в микрофон:

— Я остался один, совсем один, кончаются снаряды!..

В наушниках щелкнуло, зашуршало, и басовитый голос ответил:

— Все понял. Продержись хоть немного. Прошу тебя, "туча"... Еще немного. Скоро поможем...

Действительно, скоро подошла подмога - две самоходные пушки и два танка, броня которых была облеплена пехотинцами.

Увидев на огневой позиции одного артиллериста, все удивились.

— Ты что же, один воюешь против всего фашизма? - опросил лейтенант. - И вдруг, уставившись на грудь артиллериста, спросил: - А медаль кто тебе располовинил?

Вот тогда-то Курко и увидел, что на ленте у него висит только полмедали. Решил сохранить на память. Что ни говори, может именно она спасла ему жизнь. Но сержанта уговорили сдать медаль в музей. Взамен выдали новую.

Александр Петрович постучал пальцем по медали:

— Вот она, новенькая.

Случилось так, что встретились мы с ним 9 мая. А в этот день бывший артиллерист всегда при орденах и медалях. И вот теперь, когда он постучал пальцем по медали, я вдруг обратил внимание на то, что рядом с боевыми наградами на груди Курко орден Трудового Красного Знамени. Не удержавшись, спросил: "А этот за что?"

— Этот тоже за бой. Только происходил он уже после войны. Демобилизовался я в самом Берлине и оттуда прямым сообщением в свое родное село Западинцы. До войны я здесь был заместителем председателя колхоза. Когда вернулся с фронта, выбрали председателем сельсовета. По-нашему, по-украински, председатель называется головой. Стал я, значит, сельским головой, а у самого голова кругом пошла. После фашиста полная разруха. Надо восстанавливать хозяйство, отстраивать дома. Бывало, так замотаешься, что и поесть забудешь. Ну, в общем, настоящий бой, хотя и бескровный. Но и его мы выиграли. Вот тогда меня и наградили трудовым орденом.

Потом махнул рукой:

— Ладно, про меня хватит. Скажите лучше, о нашем Пасторове вы уже написали? Он и артиллеристом был первоклассным, и человеком отличным.

Пришлось признаться, что о нем у меня пока нет подробных сведений. Юрий Викторович Пасторов одно время тоже служил в этом полку. Но бывший командир полка Борисенко ничего не рассказал о капитане. Они встретились в боях, в боях же пути их разошлись. Пасторов прибыл в полк незадолго до ранения командира, а когда Борисенко вернулся из госпиталя, капитана не было в живых.

Может быть, о нем расскажет Курко? Я даже подумал, что рассказ об Александре Петровиче Курко можно будет закончить вполне уместными здесь словами: продолжение следует.