Поэзия подвига

Михаил Дудин

Дорога жизни

Мертвым и живым героям Ладоги,
легендарной эпопее сверхчеловеческого мужества посвящаю.
Автор

- Сколько ленинградцев было эвакуировано через Ладогу?
- Миллион с лишним, в том числе тюрьма и дом умалишенных.
(Иа частного разговора с бывшим начальником
эвакопункта в Борисовой Гриве Л. А. Левиным).

Размышление о ящерице

Я не знаю, кожей или нервами,
Может, через камни и растения
Ощущают ящерицы первыми
Приближение землетрясения.

И скользят, как молнии зеленые,
Меж камней и меж корней от гибели
В место безопасное.
Каленые
Глыбы камня это часто видели.

Мальчики,
Не убивайте ящериц,
Вглядывайтесь в камни и растения.
Может, есть дороги настоящие
В этом мире без землетрясения.

А моя дорога жизни
Лавою
Пробиралась через лед по Ладоге.
Там мои друзья лежат, не плавают
И не видят ни снегов, ни радуги.

Я ведь тоже из породы ящериц
И судьбу сквозь жизнь несу похожую,
Чувствуя тревогу подходящую
Обожженной и промерзшей кожею.

Только я от гибели не бегаю,
Знаю я давно яснее ясного:
Не найдется среди света белого
Человеку места безопасного.

Сединой раздумий кудри выбели,
Перевороши воспоминания
И неси погибель
Смертной гибели
Жизнью
До последнего дыхания.

Разговор с водителем М. Твердохлебом

Мы с тобою, солдат, постарели,
Спотыкается сердце в груди,
Отбуянили наши метели -
Роковой ураган впереди.

Плохо спится седым ветеранам,
До утра артиллерия бьет.
Снова Ладога скрыта туманом,
Снова ночь опустилась на лед.

Никуда нам от ночи не деться,
Старой памяти выпал черед,
Надо только вглядеться,
Вглядеться
Через прошлое наше вперед.

Ни друзей, ни себя не обидеть,
Отвечая за все головой.
Надо только увидеть,
Увидеть
Свет зари за чертой огневой.

Тот причал ледяной переправы,
Где кровавый кончается чад.
Что поделать:
Живущие правы,
А спасители жизни
Молчат.

В одиночку,
По братским могилам,
На чужой и родной стороне,
Под песком золотым
И под илом
На глубоком на ладожском дне.

Не надеясь опять на подмогу,
Как и в том, сорок первом году,
Надо снова пускаться в дорогу
Вечной жизни
По шаткому льду.

Надо снова петлять под обстрелом,
По торосам, вслепую, без фар
Между трещин отыскивать целый
Лед на ощупь,
Минуя удар.

От Ваганова автоколонну
Через лед провести наугад:
Ленинградцев голодных -
В Кобону,
А снаряды и хлеб -
В Ленинград.

Еще время тревог не минуло
Над твоей и моею судьбой.
Снова Ладогу льдом затянуло
И за жизнь продолжается бой.

Глаза Л. Белоусова

Живет Герой Советского Союза
На старой Петроградской стороне
На пенсии,
Отяжелев от груза
Годов и славы, правильной вполне.

Жизнь - не орел,
А смерть в бою - не решка.
Под Выборгом в сороковом году
Он, сбитый, обгорел, как головешка,
Потом промерз на лютом холоду.

Он на протезах выбрался, хромая,
Из госпиталя.
Яростью грозя,
Глаза его глядели не мигая-
Не закрывались веками глаза.

Сгорели веки,
Мужеству,
Усилью
Предела нет.
И был переполох,
Когда он возвратился в эскадрилью
Как бог отмщенья,
Беспощадный бог.

Доверить истребитель инвалиду?
Доверили.
Поверили.
Пиши.
И крылья, поднимавшие обиду,
Как бы срастались с яростью души.

Об этом помнят небеса Гангута
И Ладоги седые облака,
Где поединка
Каждая минута
Была равна векам
Наверняка.

В бою есть тоже мастерство.
Полета
Особый почерк
И особый класс.
Мгновенная
Работа
Пулемета -
И падает, зажмуриваясь, ас.

А он глядит,
Как свастика кривая
Ломается от взрыва и чадит,
Не отводя лица
И не мигая -
Так мужество в грядущее глядит.

Что видит он?
Огня и крови реки,
Семирамиду в розовом саду,
Мор или мир?
...Спали мне, время, веки,
Дай разглядеть Победу и Беду!

Век сказок кончен.
Прошлое не троньте.
Бунтует у волшебника Сезам.
Мне надо знать:
Что там, на горизонте?
И нет ни сна, ни отдыха
Глазам.

Подводный свет

Не забыть мне зарниц Шлиссельбурга,
Батареи немецкой налет.
Зимней ночи косматая бурка
Опустилась на ладожский лед.

Но расстреляно рваное небо,
Полыньи от бомбежки дымят.
Пополненья
Снарядов
И хлеба
Дожидается твой Ленинград.

И машины идут сквозь торосы
И, по дифер в воде,
Тормозят,
Оплетенные цепью
Колеса
По торосам на ощупь скользят.

Ты стоишь у развилки дороги,
Указуя им путь фонарем,
И не сдвинуть
Примерзшие ноги,
Не согреться домашним огнем.

Где-то рядом снаряды ложатся
И на лед выступает вода.
Маша, Машенька!
Надо держаться
В этом крошеве мертвого льда.

Полоснуло,
Ударило.
Льдина
Под тобою встает на дыбы.
Маша, Машенька! Темная тина.
Валунов обнаженные лбы.

Ночь гремит соловьями в Кобоне
И плывет по молочной волне.
Где-то выпь одинокая стонет,
И мерещится
Разное мне.

Не звезда полуночная пляшет,
Отражаясь в накате волны,
Это машет фонариком
Маша
Из своей голубой глубины.

Вдогонку уплывающей по Неве льдине

Был год сорок второй.
Меня шатало
От голода,
От горя,
От тоски.
Но шла весна -
Ей было горя мало
До этих бед.

Разбитый на куски,
Как рафинад сырой и ноздреватый,
Под голубой Литейного пролет,
Размеренно раскачивая латы,
Шел по Неве с Дороги жизни лед.

И где-то там,
Невы посередине,
Я увидал с Литейного моста
На медленно качающейся льдине
Отчетливо
Подобие креста.

А льдина подплывала,
За быками
Перед мостом замедлила разбег.
Крестообразно
В стороны руками
Был в эту льдину впаян человек.

Нет, не солдат, убитый под Дубровкой
На окаянном "Невском пятачке",
А мальчик,
По-мальчишески неловкий,
В ремесленном кургузом пиджачке.

Как он погиб на Ладоге,
Не знаю.
Был пулей сбит или замерз в метель.

...По всем морям,
Подтаявшая с краю,
Плывет его хрустальная постель.

Плывет под блеском всех ночных созвездий,
Как в колыбели,
На седой волне.
...Я видел мир.
Я полземли изъездил,
И время душу раскрывало мне.

Смеялись дети в Лондоне.
Плясали
В Антофагасте школьники.
А он
Все плыл и плыл в неведомые дали,
Как тихий стон
Сквозь материнский сон.

Землетрясенья встряхивали суши.
Вулканы притормаживали пыл.
Ревели бомбы.
И немели души.
А он в хрустальной колыбели плыл.

Моей душе покоя больше нету.
Всегда,
Везде,
Во сне и наяву,
Пока я жив,
Я с ним плыву по свету,
Сквозь память человечества плыву.

Разговор с немецким писателем

Сквозь прицел оптических винтовок
Мы с тобой знакомились в упор.
Без дипломатических уловок
Начинаем новый разговор.

Ты сейчас сидишь в моей квартире.
Греешься у ровного огня.
Пьешь вино
И говоришь о мире,
Больше не прицелишься в меня.

Восстановлен Ленинград.
И Кельна
Колокольни на ветру гудят.
И тебе и мне сегодня больно
За моих и за твоих ребят.

Ты солдат, и я солдат,
Не так ли?
Нам стареть,
А молодым расти.
...Вся Земля из просмоленной пакли -
Стоит только спичку поднести.

Нет, мы не витаем в эмпиреях,
С лика века отмывая грим.
Фарисеи спорят о евреях,
Мы о Достоевском говорим.

О Добре и Зле.
А мир угарен.
Над Европой мутно и серо.
Я тебе, пожалуй, благодарен
За твое солдатское перо.

Что во имя жизни человека
Ты для человечества донес,
Пусть хоть небольшую,
Правду вена,
Только не на ближнего донос...

На плечах у нас
Одни вериги
И на шее одинаков жгут.
Мы с тобою сочиняем книги.
Что такое книги?
Книги жгут!

В кабаке портовом не без цели
Ночью надрывается тапер.
В Пушкина
Стреляют на дуэли.
Фучика
Подводят под топор.

Врут попы,
И договоры лживы.
Прошлое - грядущему родня.
Мир сейчас на переломе.
Живы
Гитлеры сегодняшнего дня.

Кто? Они? Нет, мы сегодня в силе
Отстоять спокойную зарю.
Сын Земли
И сын моей России,
Я с тобою, немец, говорю.

Мы солдаты.
Мы с тобой в ответе
За навоз Земли
И за Парнас.
Пусть на свете вырастают дети,
Мужественней
И достойней нас.

У костра на берегу Ладоги

Наша молодость, товарищ,
Нам с тобою не в укор.
Все на прошлое не свалишь,
Без огня ухи не сваришь -
Разворачивай костер.

Пусть горит да людям светит.
На содружество намек.
Может, кто-нибудь
Приметит,
Завернет на огонек.

У окраин Ленинграда -
Смерти страшная черта.
Замыкается блокада.
Голод.
Холод.
Темнота.

Мрет народ
От этих тягот,
Чудом держится редут.
Сотни тысяч в землю лягут,
Ленинграда не сдадут.

Метроном - пророк тревоги -
Отсчитает артналет,
Перерезаны дороги.
Есть дорога через лед.

Пробиралась та дорога,
Нашей верности слуга,
От порога
До порога,
Мимо логова врага.

Подо льдом -
Вода немая.
Смерть свистит над головой.
Все на свете понимая,
Мы вели неравный бой.

День и ночь к нам шла подмога.
Хлеб и соль.
Тепло и свет.
На тебе лежит, дорога,
Нашей крови красный след.

Бой жестокий,
Ненапрасный.
Смелость - злое ремесло.
Жаль, что след от крови красной
Половодьем унесло.

А рыбак в удачу верит,
Мерит Ладогу веслом.
Низкий берег,
Плоский берег,
Золотой его излом.

Медью кованых окалин,
Одинок, как террорист,
Неприкаянный, как Каин,
На дубу трепещет лист.

Листопад,
Как шкура лисья,-
Под разбегом легких шин.
Мы с тобой, как эти листья,
Не бушуем,
А шуршим.

Только жизнь идет подспудно
По сплетениям корней.
Нам с тобою было трудно,
Новой поросли -
Трудней.

Что она в дороге встретит,
Я предвидеть не могу.
Пусть ей светит,
Светит,
Светит
Наш костер на берегу.

Слушая последние известия

Встают закаты и рассветы
У пограничной полосы.
Куда вы смотрите, поэты,
Предупредители грозы?

Спешат фельдъегери из штаба.
Ракеты в пульманы грузят.
Бедой вселенского масштаба
Седой беспечности грозят.

Беда крадется вдоль обочин,
Она минирует шоссе:
Ее расчет и прост и точен,
И планы выверены все.

Я шкурой собственною чую
Ее приход издалека.
Я говорю, а не врачую.
И нет покоя мне, пока

Кому-то надо за кого-то
Костьми в сырую землю лечь.
...И у меня одна забота -
От смерти Землю уберечь.

В последний раз

В последний раз во сне тревожном,
Перекосив от боли рот,
Я прокричу неосторожно
Свое последнее "Вперед!".

И ты запомни: я не умер,
Я в бой ушел в последний раз.
В солдатском сердце замер зуммер,
И с миром связь оборвалась.

Издание: Михаил Дудин. Время. М.: "Советская Россия", 1974.