1941 1942 1943 1944
		Любанская операция

ДЕНЬ ЗА ДНЕМ       1942      Любанская операция

Написать письмо

Из книги: Вторая ударная в битве за Ленинград.

В ту тяжелую годину...

Я. Ф. Курепин

в 1942 году начальник инженерной службы 61-го полка 19-й гвардейской стрелковой дивизии

В январские дни и ночи 1942 года стрелковые полки в пешем строю шли к Волхову. На 10-15-минутных привалах бойцы падали от усталости прямо в снег и, несмотря на мороз, тут же засыпали. Их поднимали с трудом. Это были воины 366-й и 382-й стрелковых дивизий. Они должны были войти в пробитую во вражеской обороне брешь на чудовском направлении, развить успех и заменить измотанные тяжелыми боями части первого эшелона.

На привале недалеко от места боя за чудовскую переправу через Волхов бойцы нашего полка впервые за трое суток поели горячего. Но отоспаться не успели. Среди ночи полк был поднят. И вот снова, днем и ночью, мы идем вдоль Волхова, делая в условиях бездорожья по 30-40 километров в сутки.

На исходе пятых суток полк подошел к населенному пункту Селище, в котором временно расположился штаб нашей 366-й стрелковой дивизии. На окраине поселка, где мы разместились в наскоро оборудованных палатках и возле уцелевших изб и бань, задымили ротные кухни. А в штабе полка началось совещание. Комбаты, политруки и начальники служб, разложив на коленях только что полученные топографические карты, внимательно слушали указания командира полковника Клюнникова. Мы вливались во 2-ю ударную армию, в составе которой предстояло сражаться с врагом.

В 3 часа ночи полк бесшумно, насколько это возможно, ступил на лед древнего Волхова. Несмотря на предупреждения о многочисленных полыньях, образовавшихся от разрывов снарядов и затянувшихся непрочным льдом, некоторым бойцам все же пришлось выкупаться. На противоположном берегу в мелколесье, куда полк прибыл около 6 часов утра, пришлось обсушиваться в наскоро разбитых палатках, оборудованных железными печками-бочками.

Начинало светать. Повалил густой снег. Дивизионная разведка, ушедшая на задание накануне вечером, возвратилась и доложила, что к Мясному Бору от новгородского шоссе подошло до батальона пехоты противника и слышен лязг гусениц. Задача по взятию Мясного Бора осложнялась.

Стрелки 1-го батальона под командованием лейтенанта Кагарлицкого, маскируясь в мелколесье, начали выдвигаться к Мясному Бору. Расчет был на то, что противник не ожидает нашей атаки с этой стороны, так как снег здесь был очень глубоким. Но маневр все же был замечен гитлеровцами. Они начали обстреливать наши подразделения из пулеметов.

Пехота зарылась в снег. Командир полка приказал подтянуть 76-мм артиллерию и ударить по засевшим в домах гитлеровцам, попытаться уничтожить пулеметные гнезда, оборудованные в оконных проемах верхних этажей.

До ближайших строений оставалось каких-нибудь полсотни метров, когда из-за домов появились два легких танка противника. Продвижение опять застопорилось. И снова выручили ПТР. После нескольких метких выстрелов один танк загорелся, а другой с поврежденной гусеницей закрутился на месте.

С громким "ура!" бойцы второй роты ворвались в поселок, расстреливая на ходу бежавших фашистов. Третий танк, внезапно появившийся из-за угла догоравшего дома, подбил гранатами помначштаба нашего полка лейтенант Кузьмин. За этот самоотверженный поступок он был награжден медалью "За отвагу".

Скоро с противником здесь было покончено. Удачному наступлению первого батальона способствовал фланговый маневр других наших батальонов под командованием Петрачева и Кузнецова. В результате маневра были подавлены огневые точки врага, мешавшие продвижению первого батальона, и смято подошедшее со стороны Новгорода подкрепление гитлеровцев. Поработали минометчики, прокладывавшие своим огнем путь стрелкам. Так в ночь на 24 января 1942 года был раздавлен очаг вражеской обороны, что позволило расширить горловину прорыва.

В бою за Мясной Бор подразделения 366-й стрелковой дивизии получили первое боевое крещение.

После шестичасового отдыха и пополнения боеприпасами в расположенных рядом с Мясным Бором перелесках части дивизии двинулись в сторону Любани. Наш полк с приданными ему подразделениями усиления пошел на Теремец-Курляндский, где произошел непредвиденный и печальный случай.

Было за полночь, когда по пробитой в глубоком снегу дороге через полузамерзшие торфяные болота мы вышли к большой поляне. Метрах в трехстах от опушки леса виднелась небольшая деревушка. Из труб поднимался дымок. Кто там - свои или враг?

Третий батальон пошел в обход деревушки слева, мы же, саперы, рассредоточившись в лесу, ждали дальнейших указаний. Прошло с полчаса. В это время мы увидели, как с опушки леса по направлению к деревне отправились трое. Они шли друг за другом. Как выяснилось позже, это были адъютант командира дивизии, комсорг нашего полка и один из младших командиров. Все с автоматами. По всей вероятности, они хотели выяснить, кто же находится в деревне. Вместе со старшим сержантом Тимофеевым мы решили дойти до овина, стоявшего недалеко от деревни, и наблюдать за "разведчиками", чтобы в случае чего прикрыть их огнем.

Прошло минут десять. С нашей позиции вся деревушка, освещенная лунным светом, видна была как на ладони. Но что это? Со стороны дороги, что шла в деревню справа, до нашего слуха донеслась чужая речь. Не успели мы предупредить наших "разведчиков". В деревне началась пальба. Стреляли сразу из нескольких автоматов. Вскоре стрельба внезапно прекратилась. Мы увидели, как на проторенной в снегу тропе появился человек. Часто припадая к земле и взмахивая руками, он шел нам навстречу. Узнали его. Адъютант командира дивизии был тяжело ранен.

Как он сообщил, их обстреляла группа гитлеровцев. Он, дважды раненный в правое бедро, успел выбраться на огороды. О судьбе товарищей адъютант сказать не мог, так как они ушли метров на 50 вперед и уже скрылись за избами, когда его обстреляли.

Под утро наши батальоны ворвались в деревню. Оставив убитых и тяжелораненых, а также обоз, гитлеровцы по лесной тропе отошли в сторону Глухой Керести.

Комсорга нашего полка и его товарища мы нашли истерзанными до неузнаваемости. На митинге, у могилы бойцы, командиры и политработники полка поклялись отомстить ненавистному врагу за смерть наших товарищей.

Фашистская авиация неистовствовала. В отместку за отвоеванный нами плацдарм она бомбила наши части от зари до зари. В огромных воронках от авиабомб могла разместиться добрая сотня людей. Во время ночных привалов, когда фашистская авиация бездействовала, бойцы разжигали на дне таких воронок костры и у огонька дремали.

Не считаясь с трудностями, 2-я ударная армия продолжала с боями продвигаться вперед. Жители освобожденных от врага сел встречали нас с непередаваемой радостью.

Левое крыло армии, куда входила и наша 366-я стрелковая дивизия, вышло на рубеж Мясной Бор - Финев Луг. Наш 1222-й стрелковый полк занял оборону на рубеже Глухая Кересть - Чауни - поселок Тесово-Нетыльский. Штаб дивизии разместился в Новой Керести. Теперь дивизия называлась по-новому. За прорыв у Мясного Бора и освобождение многих населенных пунктов от гитлеровских захватчиков она в марте была переименована в 19-ю гвардейскую, а наш 1222-й стрелковый полк стал 61-м гвардейским стрелковым полком.

Введенный в пробитую брешь 13-й кавалерийский корпус существенно продвинулся в сторону Любани, освободив от врага большой лесисто-болотистый район юго-западнее этого города. За корпусом, на его флангах, действовали стрелковые подразделения. 25-30-градусный мороз и глубокий снег затрудняли продвижение. На пути встречались незамерзшие заболоченные места и речки с наледью на поверхности. Обувь намокала и промерзала, сушить ее было негде, так как костры разводить запрещалось. Выбивались из сил обозные и артиллерийские лошади. Подвоз продуктов и боеприпасов усложнялся с каждым днем.

К концу марта почти трехмесячное наступление приостановилось. 2-я ударная армия перешла к обороне. На болотах возводились дзоты, оборудовались минометные и артиллерийские позиции, прокладывались бревенчатые настилы и гати, минировались подходы.

Гитлеровцы называли этот участок фронта "волховскими джунглями". "Блиндажи здесь напоминали постройки бобров, а сами гренадеры, вынужденные жить в волховских джунглях, шутя зовут друг друга „бобрами"", - писал Гюнтер Хейбинг в своей книге, подготовленной по указанию немецко-фашистского командования и призванной прославить германских солдат, сражавшихся в волховских болотах. Фашистские генералы, воевавшие на Волхове, проклинали гнилые трясины и ржавую воду.

Естественно, что и нашим войскам приходилось вести боевые действия в труднопроходимой, неудобной для маневрирования местности. Леса, бездорожье, многочисленные топи-трясины и для наших воинов являлись препятствиями. Ограниченная видимость, глубокие снега, а весной бешеный хоровод озер, ручьев, речек и болот требовали от советских бойцов сноровки, выносливости, умения безошибочно ориентироваться и уверенно действовать.

Остаток зимы прошел в активных действиях против врага. Совершенствуя оборону, мы не давали гитлеровцам покоя ночными атаками, изматывая и уничтожая его живую силу и технику. Фашистское командование, серьезно обеспокоенное судьбой своей любанско-чудовской группировки и возможным прорывом блокады Ленинграда, вынуждено было снять из-под Ленинграда и перебросить на Волховский фронт несколько дивизий. Это никак не входило в их планы подготовки генерального наступления на город Ленина весной 1942 года.

Наступила весна. Снабжение нашей армии, глубоко вклинившейся в занятую противником территорию, еще больше ухудшилось. Не хватало боеприпасов, продовольствия, обмундирования. Некоторые подразделения оказались отрезанными от основных сил обнажившимися болотами. Транспортные самолеты, помогавшие нам, часто гибли от "мессеров". Командование фронта решило отвести в первую очередь спецчасти и 13-й кавалерийский корпус. Я видел, как через деревню Чауни, где располагался штаб 61-го гвардейского стрелкового полка, шли конники генерала Гусева, держа в поводу изнуренных лошадей. Не лучше выглядели и сами кавалеристы. Армия выходила через узкую горловину между Мясным Бором и Спасской Полистью.

Велико было мужество бойцов, командиров и политработников армии, сражавшихся в таких тяжелых условиях. Иногда, расстреляв все патроны и не имея запаса, бойцы шли в штыковую атаку.

Наша гвардейская дивизия составляла арьергард отходившей армии и принимала на себя все удары наступавшего противника. Когда меня, тяжело раненного, на телеге отправляли в медсанбат, я; видел в медсанроте под брезентом нашего боевого комбата И. П. Кузнецова. Ему оторвало левую ногу, и он погиб от потери крови. Рядом с ним лежали бойцы его батальона, не выжившие от тяжелых ран. От нашего полка осталось меньше батальона. Мясной Бор словно оправдывал свое название. От векового соснового бора там остались только пни да исковерканные стволы деревьев. Вся земля была многократно перепахана снарядами и бомбами.

С тех пор прошло много лет. Теперь в тех местах вырос новый лес, сгладились шрамы войны. И все же нередко взрываются мины, потревоженные снаряды и гранаты, спрятанные под густым мхом, илом и торфом. Они напоминают о кровопролитных боях между Спасской Полистью и Мясным Бором.

< Предыдущая страница

Оглавление

Следующая страница >