1941 1942 1943 1944
		Любанская операция

ДЕНЬ ЗА ДНЕМ       1942      Любанская операция

Написать письмо

Из книги: Вторая ударная в битве за Ленинград.

На любанском направлении

Н. К. Клыков

генерал-лейтенант, в 1941-1942 годах командующий войсками 2-й ударной армии

Волховский, Ленинградский и Северо-Западный фронты в то время выполняли оперативную директиву Ставки Верховного Главнокомандования. Она требовала разгромить основные силы группы армий "Север" и деблокировать Ленинград. Наступление вели 54-я, 4-я и 52-я армии.

В декабре 1941 года 52-я армия продолжала расширять захваченный плацдарм северо-восточнее Чудова, проводя одновременно перегруппировку сил в сторону своего левого фланга. Преодоление вражеской обороны на этом участке было сопряжено с большими трудностями. Рубеж готовился гитлеровцами с 20 августа 1941 года и представлял собой разветвленную сеть различных инженерных сооружений, прикрытых огневыми средствами. Выгодные естественные условия усиливали позиции врага: высокий западный берег Волхова обеспечивал противнику хорошее наблюдение и прекрасный обстрел восточного берега и подступов к реке.

29 декабря в район действий 52-й армии стали прибывать части 2-й ударной армии. Она должна была с ходу вступить в бой для развития успеха, но оказалась не готовой к наступлению. 52-й армии пришлось выделять для нее из своих запасов хлеб и другие продукты, а также часть артиллерийских боеприпасов.

30 декабря я встретился в Малой Вишере с командованием 2-й ударной армии (командовал армией генерал Г. Г. Соколов, начальником штаба был генерал В. А. Визжалин, членом Военного совета - бригадный комиссар А. И. Михайлов). Генерал Соколов назвал срок предстоящего наступления, который показался мне нереальным. Зная обстановку, я посоветовал подготовиться к бою более основательно. Соколов ответил, что, по мнению К. А. Мерецкова, откладывать наступление нельзя.

Поспешность подготовки сказалась на результатах действий. Гитлеровцы отбили атаку 2-й ударной, и она с тяжелыми потерями отошла в исходное положение.

В ночь на 10 января 1942 года меня вызвали в Папоротно, где размещался штаб ударной армии. Здесь уже находились командующий войсками фронта К. А. Мерецков, член Военного совета фронта А. И. Запорожец и представитель Ставки армейский комиссар 1-го ранга Л. 3. Мехлис. Выслушав мой рапорт о прибытии, Мерецков объявил:

- Вот ваш новый командующий. Генерал Соколов от должности отстранен. Генерал Клыков, принимайте армию и продолжайте операцию.

Приказ был совершенно неожиданным для меня. Как продолжать? С чем? Я спросил у присутствовавшего здесь же начальника артиллерии:

- Снаряды есть?

- Нет, израсходованы, - последовал ответ.

- Как же без снарядов продолжать наступление? - обратился я к командующему войсками фронта. Но что он мог ответить? Отсутствие снарядов объяснялось не чьей-то нераспорядительностью: их просто неоткуда было взять.

- Сколько вам потребуется снарядов? - спросил Мерецков.

- Пять боевых комплектов на прорыв и по два комплекта на каждый день боя. На организацию наступления потребуется пять суток. За это время необходимо восполнить потери.

Начался мучительный торг из-за каждого снаряда. Сначала командующий пообещал только три четверти боевого комплекта. В конце концов, сошлись на том, что мы получим три боевых комплекта, а недостающие два будут подвезены уже в ходе боя. Начало наступления было отложено лишь на три дня.

Штаб армии приступил к организации прорыва обороны противника, С командным составом дивизий, бригад и полков я провел рекогносцировку. Сложно оказалось с артиллерией: условия местности затрудняли выбор наблюдательных пунктов. Было намечено к началу боя большую часть орудий подтянуть к самому берегу, тщательно замаскировать и быть в готовности прямой наводкой вести огонь по выявленным целям врага. Начальнику артиллерии армии было указано: как только наступающие части перейдут Волхов и преодолеют высокий берег, сопровождать пехоту огнем и колесами. Для этого артиллерийским командирам и наблюдателям предстояло следовать с передовыми ротами и не прерывать огня ни на минуту. До начала боя пехота должна прорыть в снегу траншеи возможно ближе к переднему краю противника.

Наступление планировалось одновременно на всем 27-километровом фронте армии. Артиллерией же насыщался преимущественно участок прорыва Коломно-Костылево - совхоз "Красный ударник".

13 января, как записано в моем дневнике, для нашей армии был ответственный день, от которого зависело очень многое. На рассвете, после артиллерийской подготовки, продолжавшейся 1,5 часа, 2-я ударная армия перешла в наступление. Враг оказал ожесточенное сопротивление. То и дело завязывались штыковые схватки. Наша артиллерия сопровождения пехоты била по вражеским укреплениям прямой наводкой. Некоторый успех обозначился только на второй день.

Лишь 14 января удалось захватить Бор, Костылево, Арефино, Красный поселок. Зацепились за деревню Ямно, ворвались в Коломне. Противник держался стойко. Части армии под его бешеным огнем буквально вгрызались в оборону, ломали ее, захватывая пункт за пунктом. Операция развивалась мучительно медленно.

Наконец на всем фронте наступления армия вышла на шоссе Новгород - Чудово, завершив прорыв тактической зоны обороны врага. Но легче не стало. Перед нами оказались опорные пункты противника - Трегубово, Спасская Полисть, Мостки, Любино Поле, Мясной Бор. Главные из них - Спасская Полисть, и Мясной Бор - ключевые позиции. Продвижение частей и подразделений армии застопорилось.

После возобновления наступления на левом фланге обозначился успех: 366-я стрелковая дивизия, отбив контратаки гитлеровцев, захватила Мясной Бор. Подчиненные полковника Платова (191-я стрелковая дивизия) атаковали Любино Поле и овладели им. Части полковника С. В. Рогинского (111-я стрелковая дивизия) завязали бой за Мостки.

К этому времени я сменил командный пункт, размещавшийся в погребе у деревни Городок. Было дело так. Выехал на санях на левый берег Волхова - строить командный пункт некогда. Обосновался южнее деревни Костылево в землянке, доставшейся от врага. Не успел как следует расположиться, как поступило донесение: противник со стороны Подберезья в направлении на Мясной Бор, Любино Поле и от Трегубово и Спасской Полисти в направлении на Коломно-Костылево перешел в контратаку силами не менее двух полков, поддерживаемых танками и сильным артиллерийским и минометным огнем.

Взглянул на карту. Так вот оно что: противник пытается взять нашу группировку в клещи. Сосед справа, 59-я армия генерала Галанина, помочь нам не может: она ведет тяжелый бой на широком фронте. А у нас на исходе снаряды. Принимаю решение расходовать неприкосновенный запас. Другого выхода из положения нет.

Бой разгорелся с новой силой. На врага брошена 22-я стрелковая бригада. Ее контратаку должна поддержать реактивная артиллерия. Бригада развернулась недалеко от моего наблюдательного пункта и начала продвигаться вперед. В этот момент из-за реки Волхов раздался залп гвардейских минометов - "катюш". Удар пришелся по главным силам врага, контратаковавшего в направлении Коломно. Второй залп также удачен. Гитлеровцы, наступавшие от Подберезья, были опрокинуты. Контратака врага захлебнулась. Замысел противника взять нашу группировку в клещи не удался.

На НП прибыл член Военного совета фронта А. И. Запорожец.

- Где ты находишься? - набросился он на меня.

- Как где? В землянке, - ответил я в недоумении.

- Да ведь она заминирована!..

Действительно, занятая мною землянка была противником заминирована: в нее заложили около 100 килограммов взрывчатки. Проволочка, замеченная Запорожцем, тянулась к взрывателю натяжного действия, спрятанному у входа, где стоял, ничего не подозревая, часовой. Чистейшая случайность предотвратила несчастье.

Наконец Мостки взяты. Части Рогинского очищают от противника лес за Спасской Полистью. А в образовавшуюся 12-километровую брешь уже устремились кавалеристы генерала Гусева. За ними последовала и артиллерия. Опрокидывая, блокируя и уничтожая опорные пункты врага, наши войска настойчиво двигались на Любань.

Это продвижение было очень трудным. Враг цеплялся за каждый мало-мальски выгодный рубеж. Его авиация господствовала в воздухе. Она обстреливала на нашей единственной дороге все живое, вплоть до одиночных пешеходов и повозок. Порой на наши позиции сбрасывались буфера от железнодорожных вагонов, дырявые бочки из-под бензина.

Непрерывные воздушные налеты противника и бездорожье замедляли наше наступление. Кавалеристы 13-го кавкорпуса генерала Н. И. Гусева отправил" лошадей в тыл, а сами начали бой в пешем строю. Совместно с лыжниками 23-й стрелковой бригады они очистили от врага Глухую Кересть. Подошедшая 57-я бригада помогла им занять Тесово, Финев Луг.

И вот подразделения ударной группировки уже в районе Большого и Малого Еглино. Перерезана дорога Огорели - Оредеж. Окружены бараки и землянки крупного лесопункта, занятого противником. Ожесточенный рукопашный бой закончился нашей победой. Захвачены трофеи: 9 подбитых танков, 10 тягачей, 10 минометов, 6 походных кухонь, 8 различных орудий, 10 автомашин, несколько мотоциклов, винтовки, противотанковые ружья. Уничтожено 250 гитлеровцев. Началось преследование противника. 22-я стрелковая бригада Пугачева от Ольховки пробивается дальше на север, используя против врага у него же захваченные пушки.

Двигаться приходится почти без дорог. Отстают тылы. Подвоз продуктов и боеприпасов затруднен. А разведка приносит все новые данные о подходе вражеских подкреплений.

Шедшая на соединение с нами через Шапки 54-я армия генерала И. И. Федюнинского также не преодолела вражеского противодействия. Я до самого последнего дня не терял надежды, что мы соединимся с этой армией у Любани, но этого не произошло.

Наша армия продолжала наступать, медленно приближаясь к Любани. Хотя сплошного фронта и не было, быстрее продвигаться мы не могли: сил явно недостаточно. Они были израсходованы еще при прорыве через Волхов. Да и тут все время напряженные бои. Старались не позволить противнику остановиться. Знали: если он стронут с места, то бежит не оглядывается. А если ему удавалось остановиться, то немедленно зарывался в землю, и вновь его надо было выковыривать из нее.

Случилось так, что к нам в тыл проникла крупная разведгруппа врага. Ее удалось обнаружить лишь в районе штаба армии. Охрана штаба вступила с ней в бой. В направлении стрельбы ушли член Военного совета И. В. Зуев и начальник оперативного отдела А. А. Шашков. Я тоже решил посмотреть, что там происходит.

Впереди по дороге ехали крытые санитарные сани. Правил лошадью, сидя впереди, ездовой. Глубоко надвинутая на лоб шапка-ушанка закрывала лицо, густая с проседью борода торчала наружу. Когда мы приблизились к саням, то увидели, что из-под полога торчат подошвы ботинок.

- Кого везешь? - спросил Шашков. Ездовой, не слезая, повернулся к нам:

- Никого. Слышь бой - туда и еду. Вье, вье! - прикрикнул он на лошадь и задергал вожжами.

Шашков снова остановил его:

- Нет, ты все-таки посмотри, кого везешь.

Ездовой нехотя слез с облучка, подошел к задку и постучал кнутовищем по башмакам. Велико было его, да и наше удивление, когда под пологом оказался гитлеровский солдат с автоматом. Глядя на нежданного "пассажира", повозочный не спеша развязал тесемки, снял шапку, почесал в затылке и со злостью произнес:

- Да мало ли их здесь шляется, разве за всеми усмотришь?

Затем он так же не спеша надел шапку, завязал тесемки, сел на облучок, задергал вожжами, крикнул "вье, вье" и покатил туда, откуда доносились звуки выстрелов.

От пленного мы узнали, что под Любанью накапливаются еще пять вражеских дивизий врага - корпус генерала Герцога.

Противник подтянул из Любани к Коркино более двух тысяч пехоты с танками, большое количество минометов и артиллерии и под прикрытием авиации 27 февраля начал наступление со стороны Сустье Полянка, Коровий Ручей, Верховье на Красную Горку. Вражеская авиация бомбила и штурмовала безнаказанно. К исходу дня разыгрался решающий бой. Ранены комдив-46 Окулич, командир полка той же дивизии Дзюба. Противник вынудил наши части к отступлению от Красной Горки. Надо сказать, что и командиры 80-й кавдивизии, приданного ей 1100-го полка 327-й стрелковой дивизии, оказавшиеся отрезанными от основных сил армии, не проявили, на мой взгляд, достаточной распорядительности, чтобы поправить положение.

Кто действовал против нас? Какие силы врага встали на нашем пути? Где его слабые места? Длительное время наша разведка не могла ответить на эти вопросы. Донесения из войск до обидного однообразны: "Противник встретил огнем и близко не подпускает". Из штаба фронта сыплются запросы, поступают шифровки с требованием дать точную информацию. В разведгруппы штарм включает своих штабных работников, а "языка" все нет и нет.

На поиск вышла очередная разведгруппа. Короткий зимний день подходил к концу, когда на одном из участков переднего края вспыхнула сильная перестрелка. Вскоре по телефону сообщили: "Взяты два пленных, направляю в штаб. Разведчики вернулись без потерь". Гора свалилась с плеч!

Через полчаса в землянку ввели двух гитлеровцев громадного роста. У одного разряженный ручной пулемет и ящик с патронами, у второго две коробки снаряженных обойм. Пленные оказались баварцами, всего лишь несколько дней назад прибывшими на наш участок фронта. Они дали ценные показания.

Захотелось узнать, как их взяли в плен. Мне представили двух наших солдат. Один молодой, среднего роста, а второй маленький, щупленький, лет около пятидесяти, винтовка выше его. Он рассказал, что пошел вместе с сыном на фронт добровольно. В армии сына поставили в строй, а его _ в обоз. Сын был ранен и теперь отправлен в госпиталь. В полку в последнее время осталось мало активных штыков, и старик попросил перевести его в строй, в разведку.

Он живописно рассказывал:

- Шли мы вот с ним (указывает на своего напарника), но, конечно, не шли, а ползли. Вдруг сквозь кусты на тропке увидели вот этих, значит. Один, поздоровше (указывает пальцем на высокого), в руках нес вот эту машинку и чемодан (поочередно потрогал пулемет и ящик с патронами), а другой в двух руках вот эти два чемодана (коробки похлопал рукой). Мой напарник по дозору немного как бы растерялся, а я ничего. Как они подошли близко к нашему кусту, я вскочил да как крикну: "Руки вверх!", а сам штык вперед и на них.

Он снова крикнул фальцетом. Пленные вздрогнули при этом и еще больше вытянулись.

- А что же дальше?

- А они ничего, не стреляли. Большой, вот этот, положил машинку и чемодан и поднял руки. А второй поставил чемоданы и тоже поднял руки. А потом мы велели им взять все это снова и повели к себе, а потом вот и сюда, к вам...

Слушая этот необычный доклад, я невольно сравнивал двух огромных гитлеровцев и наших внешне совсем неприметных воинов, сумевших не только заставить врагов сдаться в плен, но и нести с собой свое оружие и боеприпасы. И такое у меня поднялось в душе, что не выдержал и обнял этого маленького худенького солдата, расцеловал, отдал ему на память в награду свои наручные часы, пятьсот рублей денег и на месяц отпустил домой. Больше наградить было нечем. Пятьсот рублей и отпуск получил и его товарищ. Пленные под конвоем тут же были отправлены в штаб фронта.

В марте 2-ю ударную постигла беда: противник обошел ее у Мясного Бора с фланга и вышел в тыл. Наша база в Мостках была уничтожена. Начались ожесточеннейшие бои по освобождению коридора. Приехали К. А. Мерецков, А. И. Запорожец, начальник артиллерии РККА Н. Н. Воронов, начальник оперативного управления Генерального штаба А. М. Василевский, начальник тыла РККА А. В. Хрулев, другие начальники, чтобы решить, что делать дальше. В предвидении длительной борьбы в условиях окружения мы приняли меры по заготовке продовольствия: порезали на колбасу лошадей, убавили выдачу хлеба, заложили в неприкосновенный запас сухари. Авиация помогла нам боеприпасами и небольшим количеством продовольствия.

Было решено прорывать кольцо окружения совместными действиями. Навстречу нам направляли свои усилия 52-я и 59-я армии. Удар изнутри оказался неожиданным для врага. Через два часа после начала боя первоначальное положение было восстановлено - коридор очищен от противника. Да еще были захвачены крупные склады продовольствия, которые нам очень пригодились. Небезынтересно отметить, что трофейный хлеб, плотно завернутый в целлофан и упакованный по шесть штук в коробку, был выпечен еще в 1937-1938 годах. Несмотря на столь длительный срок, хранения, он был вполне пригоден к употреблению. Его лишь требовалось немного увлажнить и разогреть. Мы послали несколько коробок этого хлеба в виде образца в Москву начальнику тыла Красной Армии.

Отбитые нами у врага опорные пункты были хорошо обеспечены всем необходимым для длительной обороны. В них находились стрелковое оружие, большое количество боеприпасов, запасы хлеба и консервов, минеральная вода и т. д.

В апреле 1942 года я тяжело заболел. Пришлось отправиться в госпиталь. На мое место был назначен новый командующий. Перед отъездом я доложил обстановку командующему фронтом Мерецкову, обосновал необходимость создания опорных баз внутри расположения армии. Просил его хотя бы на время весенней распутицы отказаться от попыток захвата Любани. Судьба Любанской операции сложилась, однако, иначе.

< Предыдущая страница

Оглавление

Следующая страница >