1941 1942 1943 1944
		Дорога жизни

ДЕНЬ ЗА ДНЕМ       1941      Дорога жизни

Написать письмо

Из книги: Чечин О.И. Ради тебя, Ленинград! Из летописи "Дороги жизни". М., Молодая гвардия, 1977

Зимой 1941/42 года ледовая трасса работала 152 дня.
За это время в Ленинград было доставлено
более 361 тысячи тонн различных грузов,
из них - 262 тысячи тонн продовольствия.
Из города было эвакуировано
550 тысяч жителей и раненых,
а также 3700 вагонов
с оборудованием и культурными ценностями.

Из донесения Военному Совету Ленфронта

Конец ледовой трассы

(По воспоминаниям начальника политотдела Дороги полковника М. Д. Орловского)

Солнце начало припекать в конце марта. В полдень у берега стала проступать вода. Ночью ее ненадолго придерживали заморозки, но с утра она снова бежала вслед за машинами по наезженной колее. Весна, возрождая все живое, несла гибель ледовой трассе.

Движение машин все чаще приходилось переводить с одной нитки на другую. Лед быстро уставал от нагрузок, его все больше заливало водой. Но растопить "Дорогу жизни" было не так-то просто. К концу зимы 1941/42 года толщина ладожского льда превысила один метр.

За сутки по озеру проходило до шести тысяч машин. Все они шли примерно по одной колее и своими колесами также нагревали лед. Дорога размягчалась, на ней появились рытвины и ухабы.

8 апреля сильно потеплело. В Ладогу с берегов хлынула талая вода. На заснеженном просторе озера нитки трассы совсем почернели и стали похожи на реки. Вода, покрыв автомобильные колеи, замаскировала на льду трещины, промоины и воронки. Ограждение вокруг опасных мест всплыло, а кое-где его отнесло далеко в сторону. Ездить стало тяжело. Машины шли по трассе, поднимая перед собой завесу из радужных брызг.

Водителям трудно было выезжать с озера. Все дальше от берега уходили скользкие деревянные настилы, заменяя растаявший лед. А на берегу, на грунтовых дорогах, машины буксовали в грязи. Круглые сутки здесь слышалось привычное: "Раз, два - взяли!" Дорожники едва успевали ремонтировать въезды на трассу, подсыпать в разъезженную колею песок, укладывать гати.

Но темпы перевозок грузов в Ленинград не спадали. Осажденному городу необходимо было создать как можно больший запас продовольствия и боеприпасов.

Днем и ночью в политотделе Дороги, разместившемся в лесу за деревней Кобона, раздавались телефонные звонки. Командиры и комиссары дорожных частей, начальники штабов автомобильных батальонов, заведующие складами - все, словно сговорившись, докладывали об одном: о потерях. О потерях грузов, машин, людей.

Фашисты по-прежнему обстреливали ледовую трассу с берега и с воздуха. Но главная опасность теперь исходила от воды. Она хлюпала под ногами даже в землянках политотдела. Ее вычерпывали по утрам, но к вечеру она снова набиралась.

В эти апрельские дни мне, как и моим подчиненным, приходилось особенно часто бывать на озере. С машин сняли глушители - их заливало водой. Она с каждым часом прибывала, затопляя на льду все новые участки. Водители снова стали ездить с раскрытыми дверцами, чтобы в любой момент выпрыгнуть из кабины. Так было в ноябре, когда Ладога только замерзла. И так же, как тогда, кузов теперь загружался вполовину.

Днем температура воздуха подымалась порой до плюс 10 градусов. Положение на ледовой трассе стало угрожающим. Лед колебался, выпираемый снизу тугой волной. Он стал таким рыхлым, что груженая машина, простояв пять минут на месте, проваливалась или оказывалась в набежавшей воде.

С трассы сняли сначала тяжелые ЗИСы, ЯГи, автобусы. Затем и ремонтные летучки техпомощи. Остались одни ГАЗ-АА. Но и водители полуторок боялись останавливаться. От опасности застрять на льду их спасала только скорость. И то далеко не всегда.

Водолазы при помощи треног пытались поднять и эвакуировать провалившиеся машины. Но часто треноги тоже проваливались вместе с поднимаемыми грузовиками. Дорога гибла на глазах у всех. И все же генерал-майор А. М. Шилов не решался отдать приказ о прекращении движения автотранспорта по Ладоге. Ведь снабжение Ленинграда прерывалось на целый месяц. Ладожский лед полностью растает лишь в конце мая, и только тогда перевозки грузов смогут возобновить суда.

Утром 12 апреля меня вызвал к себе бригадный комиссар И. В. Шикин. По дороге к его землянке, находившейся тут же, в лесу за Кобоной, я заметил скворцов. Они громко распевали на ветках и охорашивались. Войны для них словно и не существовало. А для людей весна была не легче зимы.

Бригадный комиссар пригласил меня в свою "эмку". Иосиф Васильевич получил ее в подарок от рабочих Горьковского автозавода, где он долгое время работал секретарем партийной организации. "Эмку" для него собрали перед самым отправлением в армию. Мы сели с ним на заднее сиденье и подождали немного начальника Дороги генерал-майора А. М. Шилова. Он задержался, отыскивая для себя пешню...

Было ясно, что эта поездка должна решить вопрос о закрытии ледовой трассы.

На льду вода доходила до самого верха голенища. Но Афанасий Митрофанович Шилов чувствовал себя уверенно. Он был повыше нас ростом и носил сапоги большого размера. Опробовав лед пешней вокруг машины, он остался доволен. Иосифу Васильевичу Шикину и мне лед также показался еще прочным.

- Вода пугает! - подытожил свои наблюдения начальник Дороги. - Ее действительно много. Но ездить еще можно. Вон посмотрите: две трехтонки идут рядом - и хоть бы что!

Когда водители полуторок поравнялись с нашей "эмкой", А. М. Шилов погрозил им кулаком. "Лихачи", узнав генерал-майора, тут же разъехались. Все на трассе знали его требовательность. Он бывал порой суров и грубоват, но отдавал всего себя без остатка порученному делу. У него был твердый характер и поразительная работоспособность. Начальник Дороги мог сутками не спать и не уходить со льда, выправляя положение в самом уязвимом месте.

Мы подъехали к посту регулировщицы. Она стояла на торосе посреди сплошной воды. Судя по косичкам, выбившимся из-под шапки, это была еще почти школьница. Но водители беспрекословно подчинялись ей. Сворачивать с пути, который указывала им регулировщица, было опасно. На озере всюду появились промоины.

- Как ты сюда добралась? - поинтересовался Иосиф Васильевич Шикин.

- В корзине! - смутилась девушка.

К торосу и в самом деле была "причалена" большая плетенка, в которой местные рыбаки хранили свой улов. На самом дне лежала надутая автомобильная камера - вместо спасательного круга. В такой корзине можно было плыть по воде, отталкиваясь лыжными палками ото льда.

"Эмку" у поста регулировщицы заливало по ступицы колес. Мы повернули назад, к берегу.

- Ну что скажете? - обратился к нам за советом генерал-майор А. М. Шилов.

Бригадный комиссар И. В. Шикин считал, что еще рано закрывать ледовую трассу. Нужно возить по ней грузы до последней возможности. Но меня тревожила мысль, что лед у берегов совсем сопрел. Я прикинул про себя: одновременно на озере сейчас находилось около 1500 машин. В любой момент они могли оказаться отрезанными от берега. Тогда как их снимать со льда? Если мы утопим столько машин, никакие доводы нас не оправдают. Это значит потерять одну треть всего автотранспорта Ленфронта!

Эту мысль я и высказал Шилову.

Начальник Дороги выслушал молча, прикрыв рукой лицо. Нелегко ему было принимать решение. Наконец он сказал:

- Пожалуй, надо закрывать. Если мы недодадим часть грузов, то, конечно, нанесем ущерб Ленинграду. Но хуже будет, если он лишится значительной части своего транспорта!

Иосиф Васильевич Шикин согласился с этим доводом, и вечером 12 апреля 1942 года в Смольный была отправлена телеграмма о закрытии ледовой трассы. Я ушел в свою землянку, обдумывая, как лучше использовать предстоящую передышку в работе политотдела. Нужно было подвести итоги соревнования среди водителей и бойцов рабочих батальонов, занятых на погрузке и разгрузке грузов, посвятить этим итогам специальный номер газеты "Фронтовой дорожник", а главное - представить к наградам лучших.

Спать я лег поздно, а рано утром меня разбудил телефонный звонок. Дежурный по политотделу, волнуясь, сообщил, что, несмотря на запрет, на лед выехал из Коккорева член Военного Совета Ленфронта Н. В. Соловьев. Он занимался всеми вопросами по тылу. Я поскорее выбрался из своей землянки и направился к руководству Дороги. Приезд на восточный берег, в Кобону, Н. В. Соловьева в такой момент мог быть вызван только чрезвычайными обстоятельствами.

Генерал-майор А. М. Шилов и И. В. Шикин были уже оповещены о приезде члена Военного Совета. Его "эмка" вскоре подъехала к управлению Дороги.

Я знал Николая Васильевича Соловьева еще по работе в 42-й армии, защищавшей Пулковские высоты. Он в то время был членом Военного Совета этой армии, а я заместителем начальника политотдела. Затем не раз встречался с ним на Ладоге. В феврале 1942 года Николай Васильевич как член Военного Совета фронта вручал награды воинам, отличившимся на "Дороге жизни". Он всегда был обходителен с людьми. Мне вспомнились теплые поздравления, когда я получал от него орден Красной Звезды.

А тут, едва выйдя из машины, Н. В. Соловьев с ходу стал попрекать:

- Как вы могли закрыть Дорогу! Прекратить подвоз Ленинграду сейчас - это предательство! Немедленно снимите запрет!

Афанасий Михайлович Шилов - бывалый солдат, участвовал еще в первой мировой войне, всю гражданскую прошел. Но и он растерялся. А у Иосифа Васильевича Шикина даже навернулись на глаза слезы. Ну и мне, конечно, было горько от таких слов.

- Как вам удалось проехать по озеру? - осторожно спросил я. - Там же вода по радиатор!

- Вода? - снова взорвался Николай Васильевич. - И вы с ними заодно? А ну пойдите посмотрите, какая там вода!

Мы все четверо вышли из леса и направились к берегу озера. Нас поразило, что до самого горизонта был гладкий, чистый лед. На нем не было ни капли воды. Ледовая трасса, всю зиму кормившая. Ленинград, сияла на солнце необычной, выстраданной голубизной.

Дорожники, которые дежурили у съезда на озеро, объяснили нам, что ночью поднялся сильный северный ветер. Он согнал всю воду со льда в трещины и промоины и пригнал в Шлиссельбургскую губу ледовые поля из центральной части Ладоги. Ни Н. В. Соловьев, ни руководство Дороги не знали об этом. Этот "сюрприз", обескураживший нас вначале, доставил все же огромную радость. "Дорога жизни" продолжала существовать. Тотчас же было возобновлено движение машин. И хотя потепление продолжалось, грузы снова стали поступать в Ленинград. Но вскоре возникла новая беда - разразилась буря со снегопадом. Когда она кончилась, автомобильную колею на льду стала быстро затоплять талая вода.

А на берегу свирепствовала распутица. Тепло разжижало грунт. Подъезды к Ладоге с каждым часом все больше выходили из строя. Железнодорожная станция Жихарево из работы Дороги была выключена полностью. Перевалка грузов производилась только вблизи берега, на станциях Кобона и Коса. Но и здесь нужно было постоянно осушать и выравнивать колею. Эти тяжелые ремонтные работы велись при непрекращавшемся движении грузов. Под колеса буксовавших машин подкладывались ветки, доски, песок. Дорожное полотно росло кверху, как на дрожжах.

Солдаты-дорожники спали по три-четыре часа в сутки. Они без отдыха валили лес по пояс в таявшем снегу, заготовляли бревна и доски, транспортировали их к месту строительных работ. А там без умолку стучали топоры и молотки.

Первым сдал лед на речке Кобонке и на обоих обводных каналах. Он не выдерживал больше ездивших здесь машин. Лед вначале пробовали усилить деревянными щитами, но вскоре через речку и каналы пришлось спешно строить временные мосты.

На озере кромка льда все дальше отходила от берега. Дорожники беспрерывно наращивали мосты для сопряжения ледовой трассы с Большой землей.

Работа водителей стала еще более опасной. От них требовалась исключительная отвага и осторожность. Все политработники в эти дни были на льду или в кабинах полуторок.

Но 23 апреля движение машин по ладожскому льду было вторично закрыто. В тот же день генерал-майору А. М. Шилову позвонил из Смольного А. А. Жданов. Поблагодарив тружеников Дороги за самоотверженное выполнение поставленных задач, он выразил сожаление, что в Ленинград не успели доставить репчатый лук. Несколько вагонов с луком запоздало с прибытием по железной дороге на восточный берег Ладоги. Это был бесценный дар для ленинградцев, страдавших от цинги.

Андрей Александрович по-товарищески попросил: "Постарайтесь принять все меры, чтобы невозможное сделать возможным. Вы понимаете, какой это будет подарок к первомайскому празднику!.."

И снова открытую воду в прибрежной полосе у Кобоны перекрыли деревянные настилы. По ним переправили на лед несколько полуторок и лошадей с санями. С большими предосторожностями они прошли половину пути. Но на 14-м километре мешки с луком пришлось выгружать из машин. Здесь на льду были разводья, которые могли перейти по дощатым щитам только лошади. На санях груз был доставлен до самой кромки льда, проходившей в километре от Вагановского спуска.

Дальше пути не было. Лед у мелководного берега растаял или осел на самое дно. Тут солдаты рабочих батальонов совершили еще один подвиг - понесли мешки на плечах по колено, а то и по пояс в ледяной воде. Они шли без отдыха, сбросить мешки с плеч можно было только на берегу. И ни один мешок не упал в воду. А на берегу, у Вагановского спуска, усталых солдат встречал большой фанерный щит с надписью: "Ледовая дорога закрыта".

Для солдат она была открыта еще четыре дня. В эти последние апрельские дни, когда проезд по льду стал уже невозможен, "Дорогу жизни" прошло в пешем строю пополнение, прибывшее с востока в Ленинград. Это было боевым крещением для новобранцев. Приняв в Ладоге ледяную купель, они уходили сражаться с врагом под Пулковом, на Невском пятачке, у стен Ижорского и Кировского заводов.

< Предыдущая страница

Оглавление